Всем привет!
Прожил с другом неделю в лесу. Только что приехал.
Настроение умиротворенное, но надо немедленно наверстывать темпы. Так что в ближайшее время активности в форуме не обещаю.
Нашел созвучные настроению строки. Оказалось, они написаны более 1000 лет назад:
Я устал, и меня
приютила под кроной сосна,
Лёг на мшистый валун
и забылся в объятиях сна...
Время в горной тиши
без помет календарных идёт,
Знаю: близко весна,
но не ведаю месяц и год!
Тайшан Иньчжэ (Эпоха Тан)
Отвечаю людям
По мере свободного времени собираюсь продолжить "размышления" по мотивам Бабки-Агапки. Самому как-то стало интересно. А пока предлагаю почитать интересные воспоминания Александра Чеха - с его личным мистическим опытом. Действие происходит как раз в районе нашего недавнего похода, а "заветное место" (г. Альбаган по одной из версий переводится как Туманная Гора, 2618 м, высшая точка района)находится всего в одном переходе (через плато Куралбас, пер. по версии местн. охотников "пустым не будешь") от стоянки в Айрыке (пер. как Лунная Долина). Рассказ называется "Выше снега" и найти его можно здесь: http://turizm.ngs.ru/article/397 .
Привожу выдержку из него:
"Так и подошёл вечер. Туман начинал меня тревожить — надо же было иметь какой-то план на завтра! Но я твёрдо знал, что главное свойство погоды на Алтае — неустойчивость. Так что скорее рано, чем поздно туман сменится чем-то другим.
И вот А. пошла к ручью помыть посуду и котелок после ужина. А я вдруг заметил изменение освещённости. Какие-то сиреневые оттенки вместо беспросветной серости. Выйдя на чуть более открытое местечко, я ахнул: по поверхности земли продолжал стелиться туман, но слой его стал гораздо тоньше, и над ним открылся вид на ту сторону долины.
Огромная и словно невесомая гора парила над туманом в лиловом вечернем небе. Зрелище настолько завораживающе-прекрасное для глаз, поотвыкших от далей и выси, и настолько фантастичное само по себе, что я кинулся в палатку за камерой, опасаясь, что туман опять скроет всё.
Кое-что я успел заснять, но к этому несравненному зрелищу добавилось нечто, может быть, ещё более существенное: с ручья вернулась потрясённая А. и сказала, что там… поют!
— Здесь такое бывает,— сказал я и включил камеру,— а что поют? Можешь повторить?
И А.— дипломированная джазовая певица! — попыталась что-то напеть, в замешательстве восклицая, что как только она начинает петь, в голове у неё снова звучит тот голос, перебивая её…
(С тех пор прошло шесть лет. И когда я пишу об этом, у меня мурашки бегают по коже. Я несколько раз смотрел тогдашнюю видеозапись, и вообще мог бы свыкнуться с давним происшествием! Не свыкся…)
— Пойдёмте туда! — требует А., но её муж, как и моя жена, в сильном смущении. Пойти слушать — пение? Кого-то невидимого — в тумане или вообще? — кого слышно там, при плеске ручья, и не слышно здесь, в тридцати-сорока метрах? Не слышно — в глубокой вечерней тишине?
— Нет,— говорит кто-то из них — мы уж побудем у костра… Они не то что оробели, нет — их смутило явное нарушение мирового обычая. Вот так, после чудно проведённого дня, вдруг решиться на шаг в несообразность, в невообразимость?
А., вцепившись в мою руку, тащит меня к ручью. Естественно, я не противлюсь. Мне отчасти известно, что нас ждёт. И это влечёт меня так же, как и её…
Когда, стоя возле ручья, мы переставали слышать шум воды: отключались от шума воды — мы слышали поющий голос. Своеобразный вокализ: ни слов, ни аккомпанемента. Позже мы сошлись на том, что это был гортанный баритон, перемещавшийся вверх по лощине. Что он пел, как это описать? Наверное, хотя бы что-то похожее есть в медленных кельтских балладах — возможно, друиды слышали подобное чаще и лучше нас, и, переведя это в звук, привили схожий вокальный строй своим народам…
Чрезвычайно трудно описать состояние, которое пережил с такой полнотой в первый и последний раз. Итак, мы вошли и находились несколько минут в бесспорной невозможности: вот он, наш мир, в который пришли мы своими ногами — валун, ручей, пихты, двухметровые побеги дягиля, увенчанные шарами соцветий… И вдруг — он не только наш. Мимо нас идёт и поёт некто неведомый и невидимый, обитающий где-то совсем рядом, здесь — и не здесь, но так же, как и мы, радующийся наладившейся погоде, рассеивающемуся туману и первой звезде в зените.
Мы видим сны и иногда поражаемся увиденному во сне — но мы знаем, что это нормально. Иногда мы входим в необычные состояния сознания, и видим всё иным — но понимаем при этом, что в первую очередь иные — мы сами, это не то что бы нормально, но мы знаем, что это бывает. Транс, гипноз, сон наяву…
Здесь же всё было ясно донельзя, реально до осязания, до промоченного в ручье правого кеда — но включало в себя как вполне состоявшийся факт нечто абсолютно немыслимое…
Что мы при этом чувствовали? Понимание того, что мы не одни, может вызывать разные чувства — но у нас обоих не было никакого намёка на страх или тревогу. Острое изумление, оттеснявшее даже восторг или беспокойство…
Какие-то ещё впечатления я пытался доснять у костра, но отказал встроенный микрофон моей камеры. Sony — и что-то отказало! Впрочем, мало ли что случается с техникой, ничего сверхъестественного в этом нет.
…Надо ли уточнять, что утро было лучезарным?
И надо ли было спрашивать попавшихся навстречу охотников, которые пережидали туман поблизости, не доносилось ли до них пение — на закате, когда туман стал расходиться?
— Пение? У нас никто не пел,— они даже не поняли, о чём мы…
Но под Альбаганом мы опять не задержались, несмотря на великолепную погоду. К вечеру мы прошли перевал моей «Славы», застав там поразительное зрелище: в сотне-полутора метров от нас клубился густой туман; и он не рассеивался, хотя его граница волновалась под порывами ветра. Что это за колеблющаяся непоколебимость, как её объяснить физически — не представляю.
Так же, как не объяснить психологически и нашей поспешности. Почему мы не заночевали в верховьях Южеме, почему мы покинули альбаганскую долину? Конечно, некоторое значение имел день ожидания в тумане, так же как и моя старательная видеосъёмка — я знал, что она-то останется! Мистическое же объяснение этому было печально: у тестя вскоре случился инсульт, и, задержись мы на день-другой, мы не успели бы даже на похороны … Но в тот момент наш уход за перевал был так же необъясним, как и многое другое. Собственно, я даже никакого решения не принимал: мы просто пошли, и всё…"
В общем, стоит прочитать весь рассказ.
Вообще-то и не рассказ это вовсе. Человек делится дорогим, своим глубоко личным Алтаем, даром который получил. Способны ли мы открыть его по своему? Конечно, Да. Но важно настроить себя соответственно.
Отредактировано YUNSH (2007-09-09 18:51:49)